Когда на мировые экраны вышел голливудский боевик с новой, основанной на популярных комиксах Фрэнка Миллера сказочной версией о подвиге 300 спартанцев, общественность вновь обратила внимание на это событие, которое, как считается, сыграло значительную роль в развитии всего европейского мира. Но,если отбросить героический антураж и пафос и углубиться в историю,можно многое узнать о государстве воспитавшем этих героев.

Тогда, летом 480 года до нашей эры, 300 воинов-спартанцев остановили персидскую армию царя Ксеркса, насчитывавшую около 100 тысяч человек. Стратегически данное событие не имело особой ценности, но в морально-идеологическом плане битва при Фермопилах нанесла Персии урон намного больший, чем все греческие армии  за всю дальнейшую историю. Считается, что, если бы орды варваров прорвались, не встретив столь отчаянного сопротивления Спарты, греческой цивилизации пришел бы конец, что могло отразиться на всей дальнейшей истории Европы.

Греческий историк Геродот описывал, что, когда у греков пришли в негодность их мечи и копья, они душили врагов голыми руками и рвали их зубами. Из 300 спартанцев уцелел только один. Однако этот подвиг настолько укрепил греков в своей силе, что персы уже вскоре были изгнаны за пределы Греции.

Многие исследователи считают, что в древней Спарте возникла одна из самых необычных социальных систем, которая была основана на беспрекословной дисциплине и милитаризована гораздо больше, чем даже германский Третий рейх. В Спарте обязательной нормой считался гомосексуализм, но лишь потому, что, как здесь проповедовалось, он способствовал сплоченности воинов на поле боя. Страной жестоко правила элита воинов, которую обслуживали «недочеловеки»-рабы. Как и в гитлеровской Германии, Спарта была переполнена шпионами и доносчиками, они должны были сообщать правителям о любой угрозе их тоталитарному правлению. Точно так же, как когда-то в Германии, здесь убивали тех, кто рождался с врожденными дефектами, и умственно отсталых.

В семь лет мальчиков отправляли в военные тренировочные центры. Наиболее отличившиеся юные воины зачислялись в Криптейю — секретную полицию наподобие гестапо или КГБ. Они собирали информацию и уничтожали бунтовщиков. Тем временем освобожденные от домашнего труда женщины Спарты обладали неслыханными в Греции свободами: они имели право владеть землей и собственностью, были хорошо обучены, умели писать и читать. Кстати, Елена Троянская тоже была родом из Спарты. Отправляя своих мужей на войну, спартанки требовали от них победить или умереть. Знаменитое напутствие гласило: «Со щитом или на щите!». После Фермопильской битвы спартанцы провели в непрерывных войнах еще 120 лет, поставив под свой контроль большую часть Греции. Их защищенные доспехами, с огромными щитами, прикрывавшими с головы до ног, воины шли в бой, как танки, сметая противника. Вот почему бессильными против них оказались персидские лучники. В последней битве с персами спартанцы устроили страшное побоище, не оставив в живых никого из своих врагов. После этого ни одна персидская армия не отваживалась вновь высадиться в Греции. Судя по всему, Спарту погубила слепая вера в свою непобедимость, а кроме того, неустрашимые воины просто устали погибать во имя великой Спарты. Сперва им нанес поражение один из греческих царей-соседей, а затем против своих угнетателей восстали рабы-илоты. Государство террора было обречено на гибель, как и все диктатуры, основанные на страхе.

Особое значение в мировой истории имеет влияние, оказанное на позднейшие государственные системы политическим и социальным устройством Спарты. Во главе спартанского государства стояли два царя, один из рода Агидов, другой из рода Эврипонтидов, что было, вероятно, изначально связано с союзом двух племен. Два царя проводили заседания вместе с герусией, т.е. советом старейшин, в который пожизненно избирались 28 человек старше 60 лет. В народном собрании (апелле) участвовали все спартанцы, достигшие 30 лет и имевшие достаточно средств для того, чтобы исполнять то, что считалось необходимым для гражданина (в частности, вносить свою долю на участие в совместных трапезах, фидитиях). Позднее возник институт эфоров, пяти чиновников, которых избирало собрание, по одному от каждой области Спарты. Пять эфоров приобрели власть, превосходившую власть царей (возможно, после исполнения этой должности Хилоном ок. 555 до н.э.). Для предотвращения восстаний имевших численный перевес илотов и поддержания боеготовности собственных граждан постоянно устраивались тайные вылазки (они назывались криптиями) с целью убийства илотов.

Спартанское государство состояло из трех классов: спартиаты, или спартанцы; периэки (букв. “живущие рядом”), обитатели союзных городов, окружавших Лакедемон; илоты. Голосовать и входить в органы управления могли исключительно спартиаты. Им запрещалось заниматься торговлей и, чтобы отвадить их от извлечения прибыли, использовать золотые и серебряные монеты. Земельные участки спартиатов, обрабатываемые илотами, должны были давать своим владельцам достаточный доход для приобретения военного снаряжения и удовлетворения повседневных потребностей. Торговлей и производством занимались периэки. Они не участвовали в политической жизни Спарты, но обладали некоторыми правами, а также привилегией служить в армии. Благодаря труду многочисленных илотов спартиаты могли посвящать все свое время физическим упражнениям и военному делу.

Чтобы удержать свое положение в государстве, спартиаты ощущали необходимость в большой регулярной армии. Государство контролировало жизнь граждан от рождения до самой смерти. При рождении ребенка государство определяло, вырастет ли из него здоровый гражданин или его следует сбросить с горы Тайгет. Первые годы жизни мальчик проводил дома. С 7 лет воспитание брало на себя государство, и почти все время дети посвящали физическим упражнениям и военной муштре. В 20 лет молодой спартиат присоединялся к фидитии, т.е. компании сотрапезников из пятнадцати человек, продолжая свое военное обучение совместно с ними. Он имел право вступить в брак, но навещать жену мог лишь тайком. В 30 лет спартиат становился полноправным гражданином и мог участвовать в народном собрании, но львиную долю времени он проводил в гимнасии, лесхе (что-то вроде клуба) и фидитии. На надгробии спартанца высекали лишь его имя; если он погибал в сражении, добавлялись еще слова “на войне”.

Спартанские девочки также проходили атлетическую подготовку, включавшую в себя бег, прыжки, борьбу, метание диска и копья. Сообщается, что Ликург ввел такое обучение для девочек для того, чтобы они вырастали сильными и смелыми, способными произвести на свет крепких и здоровых детей.

Спартиаты намеренно ввели у себя деспотию, которая лишала индивидуума свободы и инициативы и уничтожала влияние семьи. Однако спартанский образ жизни весьма импонировал Платону, который включил в свое идеальное государство многие из ее милитаристских, тоталитарных и коммунистических черт.

Государственная политика Спарты сводилась к бесконечным склокам между двумя царями. Вся политическая власть и богатства сосредоточивались в руках нескольких семей. Основная масса свободных граждан имела сильное желание перераспределить чужое добро. В общем, всё как у всех. Однако в памяти спартанцев сохранилась память о недавнем славном прошлом дорийцев, о крепких моральных устоях, всеобщем равенстве и справедливости. Такие брожения продолжались пока, опираясь на настроения народа, и ссылаясь на волю бога, спартанский царь Ликург не учредил Совет старейшин (герусию) из числа самых знатных семей, ограничив тем самым царскую власть, и защитив ее от демократического переворота.

Двадцать восемь старейшин имели такие же права голоса, как цари. Важнейшие решения царей и старейшин одобрялись либо отвергались на народном собрании, причём высказывать своё мнение народу не позволялось. Рядовые спартанцы на собрании просто орали во всё горло. То решение, за которое орали громче, считалось принятым. На народном собрании избирались пять эфоров из народа, обладающих судебной властью и контролирующих поведение царей. Таким образом, Ликург ограничил каждый из видов власти, одновременно укрепив их. Это придало государственной системе Спарты удивительную устойчивость и гибкость. Фактически это был первый случай в мировой истории, когда система власти была основана на соображениях здравого смысла, а не игры случая. Теперь можно было приступать и к более смелым преобразованиям. Ликург ликвидировал имущественное неравенство, проведя земельную реформу. Лаконика была разделена на тридцать тысяч земельных участков для периэков и на девять тысяч для собственно спартанцев. Участки раздавались вместе с илотами, на которых был наложен точно оговоренный оброк, размер которого никогда не менялся и был одинаков для всех. Надо заметить, что земля с илотами принадлежала всей общине спартиадов, и просто закреплялась за определённой семьёй. «Хозяин» участка не мог его продать. Он не мог освободить илота или изменить ему оброк.

Затем последовало изъятие из оборота золота и серебра, которые были заменены железными брусками, имевшими большой вес и малую стоимость. Таким образом, была решена проблема воровства. Дальше – больше. Желая окончательно насадить всеобщую справедливость, Ликург установил совместные трапезы, сисситии, на которых люди ели вместе за одним столом установленные законом кушанья. Кушать дома, в одиночестве было запрещено. Богачи пробовали протестовать, но было уже поздно, обычай привился. Сами цари подали пример, возглавив общественные трапезы. Фирменным блюдом спартанского стола была знаменитая чёрная похлёбка, которую кроме спартанцев никто не мог есть.

В обществе стал создаваться идеал спартанца, как сурового и неприхотливого воина. Любые виды роскоши были запрещены. Были восстановлены старинные дорийские традиции в воспитании детей. Фактически это было не столько воспитание, сколько селекция. Младенцев с недостатками убивали, дети с семи лет переходили на казарменное положение. Мальчиков учили терпеть непереносимую боль во время церемониальных порок в храме Артемиды (умерших при порке хоронили как героев), их приучали к холоду и голоду. Надо заметить, что порка была гуманным нововведением Ликурга – до него в храме приносились человеческие жертвы.

Физические упражнения дополнялись жестокими драками, в которых поощрялась безжалостность к более слабым. Рацион был настолько скудным, что, не украв еды, ребёнок мог умереть с голоду. Воровство негласно поощрялось, однако попавшихся могли запороть до смерти. Недостаточно сильные, выносливые и хитрые просто не выживали. Контроль над поведением был абсолютным, а малейшие провинности жестоко наказывались. Девушки тоже бегали, боролись, метали диск, не уступая юношам в физической подготовке. Считалось, что изнеженная мать не может родить здорового и крепкого ребёнка.

Легенда гласит, что Ликург отправился в Дельфы, предварительно взяв со спартанцев клятву, не менять законов до его возвращения. Оракул дал самую блестящую оценку новому государственному устройству и предсказал величие и процветание Спарты до тех пор, пока законы Ликурга будут выполняться. Ликург записал сообщение оракула, и отправил его на родину, а сам уморил себя голодом, чтобы оставить соотечественников связанными клятвой. Как бы там ни было, уже в 8-м веке до н.э. Спарта проявила себя как сильное и агрессивное государство, развязав войну против своих соплеменников в Мессении.

Причиной войны была плодородная мессенская земля, а поводом стала пограничная провокация, устроенная спартанцами. Война была долгой и жестокой. Спарта победила и установила в Мессении свои порядки. Новая власть не вызвала у мессенцев ни малейшего восторга, тем более, что никаких гражданских прав им не оставили, а превратили в илотов. На всех греков произвело крайне негативное впечатление то, как спартанцы обошлись со своими соплеменниками. В своё оправдание спартанцы распространяли небылицы о коварстве и вероломстве мессенцев. Вспыхнуло восстание против оккупантов, известное как вторая Мессенская война. И в этой войне спартанцы победили, но не столько благодаря силе оружия, сколько благодаря предательству союзника мессенцев аркадийского царя Аристократа, подкупленного спартанцами.

Мессенские войны отложили отпечаток на всю дальнейшую историю Спарты. Во-первых, в этих войнах Спартанское государство окончательно сформировалось и окрепло, а во-вторых, они получили непримиримого противника у себя в тылу, что не давало расслабиться ни на минуту. Отныне, отправляясь на войну, спартанцы вынуждены были оставлять значительные силы дома, во избежание восстаний.

На первый взгляд это кажется странным, ведь илоты жили куда более комфортно, чем их хозяева. Оброк был весьма умеренным, запрет на роскошь на илотов не распространялся, они могли копить богатства и уж во всяком случае, питались они лучше спартанцев. Но было одно маленькое «но» - илоты жили в обстановке жесточайшего террора. Спартанские «генетики» не ограничились улучшением собственной породы, но и тщательно контролировали своих подопечных. Как только замечалось, что кто-то из илотов слишком уж силён или пользуется авторитетом или имеет независимый характер, применялся простой и незамысловатый метод – человека убивали. Если замечали, что несколько илотов собрались вместе, их убивали тоже. А ещё время от времени, какого-нибудь илота убивали просто так, для поддержания тонуса.

Такая процедура называлась «криптией» и поручалась особо достойным спартанским подросткам в качестве поощрения. Группа детишек устраивала засаду и убивала первого попавшегося илота. Иногда нападали на дом и убивали всю семью. Убийство илота не считалось ни грехом, ни преступлением – вступая в должность, эфоры объявляли илотам войну, следовательно, их можно было убивать, как врагов. Ненависть илотов накапливалась столетиями, и восстания происходили постоянно. Спарта так никогда и не справилась с этой проблемой.

Возможно, такое положение дел даже устраивало спартанцев. Государство было единым военным лагерем, и если не было внешнего противника, то всегда был внутренний, что позволяло поддерживать постоянную боеготовность. Любого, кто изучал историю Спарты, не мог не мучить вопрос - а зачем, собственно, спартанцы с завидной регулярностью вели свои бесконечные войны? Никто в здравом уме не пытался на них напасть – во-первых, грабить нечего, а во-вторых, спартанская тяжёлая пехота не имела себе равных ни в Элладе, ни за её пределами. В Спарте даже не было крепостных стен – за ненадобностью.

Представьте себе войско, где каждый гоплит силён, как Шварценеггер и вынослив, как марафонец, а телохранители царя сплошь олимпийские чемпионы по борьбе. Война для этих людей была просто праздником. Их не интересовала добыча (по крайней мере, на первых порах), а рабов хватало и своих. Спартанцев интересовал сам процесс. Походная жизнь была лишена множества ограничений, стеснявших спартанцев в мирное время. Война была отдыхом от изнурительных тренировок и мелочной регламентации всех сторон жизни. Естественно, малейший повод для войны вызывал у спартанцев огромный энтузиазм. Войско шло в бой, как на парад – под звуки флейт, не нарушая строя. Когда противник был смят, его преследование продолжалось ровно столько, чтоб зафиксировать победу. Никаких кровавых боен, добивания раненых и прочих мерзостей не допускалось. Все противники знали о спартанском благородстве, и зачастую, предпочитали позор бегства славной гибели.

Одним из своих законов Ликург запрещал спартанцам слишком часто воевать с одним и тем же противником. Однако за свою историю Спарта успела помногу раз перевоевать практически со всеми греческими полисами. Имея такого соседа, остальные государства были просто вынуждены подтягивать свои армии до уровня спартанской. Вспомним, что долгое время у Эллады не было достойного внешнего противника, и войны велись на «внутреннем фронте».

В результате, к началу греко-персидских войн разрозненная Греция стала весьма сильной в военном отношении. Спартанцы просто выдрессировали остальных греков, особенно афинян и фиванцев, сделав их достойными противниками. Войны между греческими полисами более всего напоминают семейные дрязги. Сегодня бьются насмерть, завтра заключают мир, послезавтра плечом к плечу выступают против кого-то ещё, а там, глядишь, снова поссорились. Поскольку войны по поводу и без повода были делом таким же обычным, как, к примеру, зима или лето, то мобилизационная готовность была абсолютной.

Когда спартанское государство называют олигархией – это верно лишь отчасти. Точнее было бы сказать «демократическая монархия казарменного типа» или, еще точнее «закрытое акционерное общество воинов-аристократов». Общество было, в самом деле, закрытое. В него не пускали чужих и из него не выпускали своих. Несанкционированный отъезд из Спарты расценивался как дезертирство. Будучи самым сильным в военном отношении государством Эллады, Спарта не имела практически никакой экономики и культуры. Вечной насмешкой над Спартой в глазах других эллинов был факт полного отсутствия каких-либо поэтов, скульпторов и философов уроженцев Спарты.  Существовать такое государство могло лишь в рамках строгого самоограничения. Такое общество не могло развиваться, оно и не развивалось. Спартанцы не боялись ничего, даже смерть они встречали с улыбкой, пугающей врагов. Они боялись только перемен.

Когда персы захватили Геллеспонт, Боспор и Фракию, связи с черноморскими колониями сильно осложнились. Стало ясно, что войны не избежать. Дело в том, что греки не давали персам захватить средиземноморские рынки. Персидские товары не выдерживали честной конкуренции, и персы решили использовать нерыночные механизмы. На Элладу двинулось войско Мардония, но на этот раз грекам повезло – сильнейшая буря уничтожила половину персидского флота, и персы отступили. Следующая попытка закончилась для персов разгромом на Марафонской равнине.

Для афинян она имела огромное психологическое значение. Они осознали свою силу и поверили в удачу. Получив передышку, они смогли подготовиться к новому нашествию, создав могучий флот из трёхсот кораблей. Но когда в поход на Элладу выступил Ксеркс, казалось, что поражения не избежать. Армия персов была громадной даже по современным масштабам. По подсчётам Геродота общая численность армии и флота превышала пять миллионов человек. Современные учёные говорят о миллионе человек, включая флот и вспомогательные службы. Эта цифра кажется нереальной, но людские ресурсы Персии были просто огромными.

Чтобы исключить любую возможность компромисса Афины и Спарта пошли на убийство персидских послов и договорились о военном союзе. Спарта не могла себе позволить вывести из Лаконики большие военные силы из-за угрозы илотского восстания. Но отряд из трёх сотен спартанцев во главе с царём Леонидом отправился навстречу врагу и погиб в Фермопилах. Царь Леонид, потомок Геракла, и его товарищи пошли на смерть, защищая Аттику. Заметим, не Пелопоннес, до которого персы возможно и не дошли бы, а именно Аттику и Афины, с которыми у Спарты были весьма прохладные отношения!

В этот момент эллины ощутили себя единым народом и смогли, преодолев разногласия, разгромить вражеский флот при Саламине, а через год добить врага в битве при Платеях. Надо сказать, что для греков стало открытием, что война может приносить большие деньги. После войны на Афины пролился «золотой дождь». Они смогли подмять под себя всю морскую торговлю и обложили тяжёлой данью своих союзников. Глядя на Акрополь, по неволе задумаешься – могла бы современная Греция позволить себе подобные бюджетные траты? Боюсь, эта задача была бы непосильной для всего Евросоюза.

Спарта с большой тревогой наблюдала за головокружительным взлётом Афин. Сами спартанцы со своих союзников денег не брали, они лишь требовали от них олигархического управления, в то время как Афины повсюду насаждали демократию и обирали союзников до нитки.

Во внешней политике спартанцы оказались большими демократами, чем афиняне. По всей Элладе произошло резкое размежевание, аристократы бежали в Спарту, демократы – в Афины. Два медведя не могли ужиться в одной берлоге, и грянула война. И тут оказалось, что положение Афин не столь уж блестяще. Обиженные союзники отпадали один за другим, торговля затруднилась, и начались финансовые проблемы. Война длилась с переменным успехом более двадцати лет и закончилась полным разгромом Афин.

Историческая необходимость требовала объединения Греции под единым началом, но ни Афины, ни Спарта оказались к этому не способны. Афинская демократия была хороша для управления городом. «Головокружение от успехов» сыграло злую шутку с афинянами. Стремление к сиюминутной выгоде и неспособность к долгосрочному планированию стали самым уязвимым местом афинской внешней политики. К тому же афиняне с завидной регулярностью изгоняли из города самых способных и честолюбивых политиков. Спарта же с трудом могла управлять лишь сама собой. В завоёванных городах спартанцы устанавливали тираническое управление и самоустранялись от решения дальнейших проблем. Никуда дальше их фантазия не заходила. Спарте была необходима реформа – частная собственность на землю, решение проблемы илотов и смена формы правления, но к этому она оказалась неспособна.

Разгромив Афины, Спарта сильно истощила свои людские ресурсы. Но развязанная спартанцами война расчистила место для новой силы – македонцев. Дальновидный Филипп смог перенаправить финансовые потоки на Македонию и провести необходимые военные реформы. После разгрома афинско-фиванской коалиции в битве при Херонее, вся Греция оказалась в его власти. Спартанцы в антимакедонском союзе не участвовали. И это оказалось их самым удачным для истории Греции решением.

Энергичные македонцы, столь же доблестные, как спартанцы и столь же открытые всему новому, как афиняне, смогли объединить Грецию, разгромить Персию и основать новую цивилизацию – эллинистический мир. Если бы спартанцы вмешались и совместными усилиями разгромили македонцев, история Греции на этом могла и закончиться. Страна могла уничтожить сама себя в кровавой междоусобице.

В дальнейшем Спарта всё более деградировала, пока вовсе не сошла со сцены мировой истории. Спартанские воины стали продавать свои услуги за деньги, и за пару поколений спартанское государство пришло к полному запустению. Причина падения Спарты, давшей миру образцы высшей воинской доблести и гражданского мужества, в её закрытости и самоуверенности. Реформы Ликурга, самоограничение политическое и экономическое, высокая дисциплина позволили в кратчайшие сроки создать сильное государство. Но ограничения в культурной и интеллектуальной сфере в долгосрочной перспективе привели Спарту к краху.

Философская мысль в Спарте могла существовать лишь в виде солдафонского юмора, а культурное наследие – простой и гармоничный дорийский ордер в архитектуре, да патриотические гимны, популярные во всей Элладе. Вот и всё за более чем пятьсот лет. Государство, граждане которого не способны размышлять и сомневаться, было обречено изначально, а непомерное самомнение и ксенофобия лишь усугубляли положение. Презрение к свободной мысли, радостям жизни, отсутствие интереса ко всему новому – вот причина падения любого закрытого общества, будь то Спарта, империя инков или, скажем, СССР.